«Паприка» против «Паприки»
Те из нас, кто влюблен в фантастический, грандиозный, сумасшедший в лучшем смысле слова фильм Сатоси Кона «Паприка», ждали появления русского перевода романа Ясутаки Цуцуи с нетерпением. Отдельные рассказы Цуцуи (кое-кто по старой памяти называет его Цуцуем, что неверно — фамилия фантаста пишется иероглифами с чтениями «цуцу» и «и») публиковались на русском еще в советское время, в 2009 году мы имели возможность прочесть его сборник «Сальмонельщики с планеты Порно», одно название которого заставляет вообразить Камисама знает что. К тому же многие слышали, что знаменитую «Девочку, покорившую время» Мамору Хосода снял именно по роману Цуцуи. Правда несколько отличается от распространенной среди анимешников версии: аниме Хосоды представляет собой вольное продолжение одноименного романа Ясутаки Цуцуи 1967 года. В каких взаимоотношениях пребывают эти две «Девочки» — вопрос отдельный.
Что до двух «Паприк», с ними теперь, к сожалению, всё ясно. К сожалению, потому что если вы ждете от книги буйства воображения, ярких и страшных образов, той же бесконечной живости ума, которую демонстрирует гениальный, без дураков, Сатоси Кон, — не читайте «Паприку» Ясутаки Цуцуи до обеда. Лучше вообще ее не читайте. Ну а если рискнете — будьте готовы к тому, что вместо всего вышеперечисленного столкнетесь с унылым производственно-эротическим романом из жизни психиатрического института, автомобильного завода и полицейского управления на фоне интриг вокруг потенциальных нобелевских лауреатов. И не только столкнетесь, а погрязнете и увязнете на целых 384 страницы. По большому счету книга полезна лишь одним: это лишний повод оценить гениальность покойного Кона, сумевшего на эдаком материале создать, опять же без дураков, шедевр.
История экранизации «Паприки» по-своему интересна: Сатоси Кон рассматривал возможность снять по этому роману аниме еще в 1990-х, но тогда что-то где-то не срослось, а в начале 2000-х сам Ясутака Цуцуи, видимо, потрясенный коновскими Perfect Blue, «Актрисой тысячелетия» и «Однажды в Токио», предложил режиссеру попробовать использовать его самую популярную работу в качестве основы для полнометражного мультфильма. Итогом Цуцуи остался скорее доволен, но, как видно из «фильма о фильме» на полноценных DVD (из российского релиза «Видеосервис» дополнения выбросил), с существенной оговоркой: к книге аниме имеет не самое прямое отношение.
Если честно, стоит порадоваться, что Кон отнесся к первоисточнику без пиетета перед живым классиком японской литературы. Цуцуи, кстати, еще и актер, снявшийся, среди прочего, в фантастическом фильме «Элои! Элои! ламма савахфани?» вместе с такими звездами, как Таданобу Асано и Аой Миядзаки. В аниме «Паприке» фантаст на пару с режиссером озвучивал барменов Кугу и Дзинная. Эти эпизодические герои — прекрасный пример того, как Кон переработал «Паприку» на уровне концепта. В романе Куга и Дзиннай — самые настоящие работники самого настоящего «Радио-клуба», кабачка в токийском злачном районе Роппонги, где время от времени встречаются персонажи. Куга и Дзиннай принимают посильное участие в битве с полезшими из мира снов чудовищами — но как же им далеко до двух барменов из фильма! Точнее, и не барменов вовсе, а виртуальных персонажей сайта «Радио-клуб», которые на поверку оказываются замаскированными под барменов бодхисаттвами; по крайней мере, именно они спасают Паприку от превратившегося в робота Токиды, налетев на него с плакатом «Синай-сасэнай!» («Сам не делаю и другим не позволяю!»), а уж о «том мире», откуда прорываются в нашу явь нездоровые фантазии, эти двое знают куда больше, чем все герои аниме вместе взятые. Книжные Куга и Дзиннай — лишь бледные тени анимешных, увы и увы.
И это касается практически всех героев, даже самой Паприки, она же психиатр Ацуко Тиба. Да, расклад сил в романе похож на тот, что мы видим в фильме, кроме одного только персонажа — полицейского Конакавы: Сатоси Кон объединил в нем сразу двух героев Цуцуи, собственно Тосими Конакаву, главного суперинтенданта Главного полицейского управления, и Тацуо Носэ, одного из директоров автоконцерна, разрабатывающего экологически чистый автомобиль. «Полицейская» часть Конакаве из аниме досталась от его прототипа в книге, а всё, что связано с неудавшейся киношной карьерой, он унаследовал от Носэ. Только у Цуцуи тот и другой описаны вяло, серо, мутно, попросту неинтересно, главное же — тот жемчуг, который Кон с превеликим тщанием отобрал для сценария, запрятан в грудах словесного мусора, повествования о сложносочиненных интригах в автоконцерне, о бюрократии среди высших полицейских чинов, о какой-то, простите, хрени, причем вся эта хрень, разумеется, оказывается совершенно ненужной для развития сюжета.
Судя по «Паприке», Ясутака Цуцуи — великий мастер дисфункциональных описаний. Чтобы совсем уже добить ошарашенного автоконцерном и огорошенного полицейским управлением читателя, писатель сообщает нам, что главный злодей, замдиректора Института клинической психиатрии Сэйдзиро Инуи (в аниме он превратился в парализованного главу совета директоров) был, кроме прочего, приверженцем и высокопоставленным членом «Тайной секты Заксен», которая появилась в Европе в эпоху Реформации и особым образом процвела в начале ХХ века в Вене: «Ученые и люди искусства, обнаружившие в себе склонность к гомосексуальности, присоединяясь к „Тайной секте Заксен“, становились ее ключевыми фигурами и тем самым привносили гомосексуализм в ее религиозные обряды. Меж тем секта сменила название на „Мюнхенский сецессион“ и под вывеской художественного общества продолжала исполнение обрядов, избегая внимания общественности, а также пристального ока ярой противницы однополой любви — Католической церкви… Общество проводило тайные эллинистические обряды, которые в чем-то перекликались с ритуалами Православной церкви, однако молебны сопровождались чувственной музыкой, а к возжигаемым благовониям подмешивали наркотик». Вспоминается классический (но вместе с тем и пародийный) пример другого абсолютного злодея — барон Владимир Харконнен из «Дюны» Фрэнка Герберта: жирный, уродливый, одержимый властолюбием садист-педераст с русским именем и финской фамилией. Однако у Харконнена был достойный во всех смыслах прототип — Ирод Великий…
Сатоси Кон оставил Инуи гомосексуалистом, но, слава Небу, убрал и невнятную голубую мафию в виде секты «Заксен» (а то без секты нельзя пристраститься к однополой любви), и реплику Паприки, которая в романе просит Осаная отдать ей похищенный «мини-коллектор Дедал», сокращенно МКД (ту самую машинку, позволяющую сотрудникам института проникать в чужие сны), потому что «МКД — это не игрушка для гомосексуалистов». Как спички детям, так и МКД гомосексуалистам, понимаете ли. Реплика про игрушку в этой книге — одна из самых веселых и чудовищных.
И если с юмором у Цуцуи напряг, то чудовищного в его романе, увы, много. Так, писатель долго, подробно и неизобретательно описывает, кого, извините, йопт психотерапевт (и один из злодеев) Морио Осанай. Человек героического либидо, Осанай влюблен в Ацуко Тибу, но при этом давно является любовником Инуи. В минуты, когда очень хочется, а никого подходящего рядом нет, Осанай йопт медсестру Мисако Ханэмуру. Ну а когда и Ханэмуры отчего-то нет под рукой, Осанай «удовлетворяет себя сам». Далее, Ханэмуру Осанай подкладывал в постель Инуи, который, как мы помним, йопт и Осаная тоже, но ему всё мало. Более того, чтобы реализовать зловещий план Инуи по лишению Ацуко и Токиды нобелевки за изобретение МКД, Осанай вдобавок йопт Химуро, коллегу Токиды. То есть наоборот. «Теперь он жалел, что отдавался этой свинье ради того, чтобы расположить его к себе, но чтобы он предал Токиду, следовало удовлетворять его сексуальные прихоти. Осаная передернуло: всю оставшуюся жизнь он может видеть Химуро в кошмарном сне».
Ладно Осанай (в книге он хочет изнасиловать Ацуко, но не осуществляет задуманного ввиду приступа импотенции; впоследствии Осанай, проникнув в мир снов, пытается взять Паприку силой опять — теперь под видом собаки): сама Паприка в какой-то момент окончательно теряется в мире эротических снов окружающих ее мужчин. «Временами она позволяла себе минуты наслаждения, разделяя ложе с Косаку и Осанаем, порой она оказывалась между Носэ и Конакавой, принимая ласки обоих». И этого в фильме Кона, к счастью, тоже нет. Тема отношений Осаная и Инуи в аниме раскрыта вполне, что до связи Осаная и Химуро, о ней можно постфактум догадаться по одной фразе Паприки. А можно и не догадаться. Может быть, Сатоси Кон оставил эту фразу, чтобы совсем не рвать с оригиналом и не расстраивать Ясутаку Цуцуи.
Есть такое понятие — старческий эротизм; его жертвами пали многие писатели, в том числе даже и фантасты.
Что до сюжета и стиля, книга написана в худших традициях бессмысленно-пафосной фантастики. «Но поздно! Инуи, превратившись в бога Амона, обвивает змеиным хвостом тело бедняги, изрыгая из пасти огонь. Бог Амон. Демон-маркиз. Поскольку этот иезуитский дьявол принял облик Инуи, выглядел он весьма реалистично и внушительно, чтобы напугать Хасимото. Тот вскрикнул. Ему дали понять, что своим поступком он предал учителя, чей взгляд открыто говорил: у Хасимото нет шансов на пощаду — будь то сон или явь, учитель подвергнет его суровой каре, лишив рассудка и самой жизни. Страх сковал Хасимото, и бедняга долго не замечал, что мочится в постель». В итоге вместо роскошного финала аниме мы имеем скучную, аж скулы сводит, битву с явившимся из мира снов «демоном мести, ненависти и разрушения Асмодеем» (то бишь Инуи) и легионами японских кукол метрового роста (в фильме в гигантскую куклу превращается Химуро, совсем сбрендивший на почве эфебофилии; возможно, Кон намеренно сделал Химуро похожим на «отаку-убийцу» Цутому Миядзаки — тему анимешного маньячества режиссер поднимает и в «Агенте паранойи»). Кульминация этого действа имеет место, представьте себе, в Швеции, на церемонии вручения Нобелевской премии; что может быть пошлее?
Так забудем же эту угрюмую книгу как дурной сон — и станем пересматривать аниме: оно лучше оригинала настолько же, насколько пьесы Шекспира лучше забытых хроник, из которых Бард черпал сюжеты, действуя по принципу «он берет свое там, где видит свое». —НК