Обвиняется манга: «Тетрадь смерти»
Книгой-убийцей называют свердловские общественники японский комикс Death Note — и требуют запретить его продажу. Уральские родители уверены: эта книга довела до самоубийства школьницу в Екатеринбурге.
Самоубийство 15-летней Юлии Макаровой при прочих равных условиях СМИ не заинтересовало бы: в России самый высокий в Европе уровень самоубийств среди подростков — 1500 случаев в год (плюс еще 4000 попыток). По данным ЮНИСЕФ, каждый четвертый мальчик и каждая вторая девочка из РФ серьезно обдумывали возможность суицида. Но эта смерть стала особенной. Отец Юлии нашел в ее комнате комикс «Тетрадь смерти» и обвинил книгу в доведении дочери до самоубийства. Ведь, по словам родителя, в остальном у Юлии — отличницы и спортсменки, увлекавшейся иностранными языками — всё было хорошо, семья ее жила «абсолютно счастливо». Никаких иных причин для суицида не было и быть не могло — только манга Цугуми Ообы и Такэси Обаты. Говоря о том, что могло подтолкнуть дочь к полету с тринадцатого этажа, отец сообщает: «Я кроме как плохих книг, отвратительных… больше ничего не вижу». И в другом интервью: «Мысли, которые там… они же ужасные».
Если бы не скорбные обстоятельства и потенциальные последствия, весь макабрический хоровод, который журналисты водят вокруг «Тетради смерти» в российском инфопространстве, стоило бы воспринимать как фарс и цирк. Апофеоз печальной клоунады — телепередача «Дело Х», ведущая которой, актриса Лидия Вележева, сразу расставляет точки над «ё»: «Трагическая смерть девочки, которая всё свое время посвящала чтению „Тетради смерти“…» Закадровый, хорошо поставленный, доверительный мужской голос вводит зрителей в курс дела: «„Тетрадь смерти“ неуклонно толкала восьмиклассницу Юлию Макарову к самому краю… Книгу-убийцу нашли рядом с предсмертной запиской… Каждый день отличница и умница погружалась в ритуальное чтение „Тетради смерти“. Книгу нужно было читать от конца к началу, используя специальный шифр для каждого эпизода…»
Любой человек, хоть немного знакомый с проблематикой, понимает, что это бред от первого слова до последнего. Но таких людей всё еще немного. И вот уже на Средний Урал приезжает лично детский омбудсмен Павел Астахов, после чего правительство Свердовской области принимает решение запретить продажу манги. С 10 апреля прочесываются книжные магазины и торговые точки области, проводятся выездные рейды с целью изъятия «опасных комиксов». Надо думать, самоубийства подростков региона после этого прекратятся. А если нет — бдительные органы найдут нового виновника. Да взять хоть «Анну Каренину» графа Толстого. Что это, как не апология суицида?
Евгений Жабреев, косноязычный президент Уральского родительского комитета (с говорящей аббревиатурой УРК), всерьез уверен, что «Тетрадь смерти» — это элемент заговора: мол, кто-то — тот, кто распространяет комикс, — ставит эксперименты над нами и нашими детьми. Редакция «Отаку» от теорий заговора далека и конспирологически не озабочена. Мы полагаем, что происходящее — это гремучий микс всеобщего невежества, желания СМИ превратить любую трагедию в шоу и стремления чиновников найти самое простое решение проблемы — то есть среагировать так, чтоб особо не париться и вообще поменьше задумываться.
Если бы люди вняли братьям Стругацким, говорившим, что думать — не развлечение, а обязанность, то просекли бы элементарное: «Тетрадь смерти» нашли в комнате Юлии лишь после гибели девочки, и обороты типа «всё свое время посвящала» и «каждый день погружалась» — это безответственная фантазия сценаристов шоу, людей, которым совесть нельзя иметь по трудовому договору. «Ритуальное чтение» и «специальный шифр» — какой-то уже безудержный делирий, хотя можно предположить, откуда родилась фраза про «читать от конца к началу»: манга традиционно печатается так же, как в Японии, то есть листается справа налево. Тут надо бы тщательнее — мусульмане тоже читают Коран справа налево, а закон о защите чувств верующих уже прошел в Госдуме первое чтение.
Между тем в предсмертной записке Юлии Макаровой нет ни слова о «Тетради смерти» — и, как ни крути, ни слова, которое можно четко с этим комиксом ассоциировать. Зато там есть кое-что такое, что не любят цитировать журналисты, — про наше общество: «Это общество не позволило бы мне жить. Надеюсь, что не будем обсуждать еще и это… Вы, наверное, помните, что я не очень-то ценила всё, что у меня было. Может, потому, что я поняла, что это не так уж и ценю? Моя жизнь означает чью-то смерть. Теперь и мой черед… Быть может, это будет кто-то, кто поистине будет любить ее? (…) Я знаю, что вы любили свою дочь. Но, к сожалению, не того человека, которой она была. Этот мир меня тяготит. Не уверена, что в другом будет лучше, но попробовать стоит. Просто так надо. Простите». У абсолютно счастливой Юлии имелись веские (для пятнадцатилетнего человека) основания считать, что «это общество» не позволит ей существовать. И это не общество екатеринбургских анимешников — логичнее предположить, что скорее это общество УРКов, социум бесконечных астаховых и жабреевых, доморощенных конспирологов, желающих контролировать всё на свете.
Отца Юлии можно и нужно понять. Увы, невозможно поверить в то, что он понимал внутренний мир дочери, если даже о ее увлечении японскими комиксами он узнал после трагедии. О книгах, которые читала дочь, отец говорит: «Мы [родители?] не читаем, не смотрим, что там написано». А зря. В одном из репортажей показывают книжную полку в квартире покойной: рядом с собранием сочинений Драйзера — несколько томиков Кастанеды. Если уж искать источник знаний о том, что ждет нас за гробом, дон Хуан с его лекциями о том, как после кончины проскочить на цыпочках мимо Орла, сам просится на скамью подсудимых. Куда важнее другое: Юлия покончила с собой за день до сороковин по бабушке, чья смерть не могла не повлиять на состояние девочки. К сожалению, отец всего этого не хочет видеть в упор. Из его слов следует, что какое-то время он не мог простить дочь за то, что она решила умереть. Отсюда — поиск виновного.
Но при чём тут «Тетрадь смерти»? Сюжет манги и аниме практически не связан с самоубийствами (кажется, на всю историю там ровно один случай суицида — Киёми Такады). Более того, манга Ообы и Обаты — прекрасное моралите о том, как пагубно быть сверхчеловеком, ощущать себя «не тварью дрожащей, а тем, кто право имеет». «Тетрадь смерти» стоит в одном ряду с «Преступлением и наказанием», где тоже ведь убивают — и очень жестоко притом. Поминавшийся уже Жабреев обвиняет книгу в том, что она инфильтрует в сознание подростка жуткую идею: «Жизнь существует после смерти, настоящая жизнь, и для того, чтобы ее познать, надо умереть… то есть это такая некоторая информационная кодировка, зомбирование». Евгений Борисович, вы извините, конечно, но это не совсем «Тетради смерти» кодировка. Это, вообще говоря, основополагающая идея христианства, ислама, иудаизма и (с оговорками) буддизма. Одни только атеисты считают, что души нет и после смерти нас ждет великое ничто — и как раз для них эта мысль всегда была аргументом в пользу суицида: если «того света» нету, зачем тут мучаться?
Это не говоря о том, что ни одна книга, ни один фильм не могут довести до самоубийства человека, умеющего работать с собственной психикой (которая рано или поздно выкидывает коленца у всех нас без исключения). И наоборот, на психику, которая пошла трещинами, может повлиять что угодно. Жаль, на этот счет нет внятной информации по суицидам, но зато она есть по громким убийствам. У Марка Чепмена, застрелившего Джона Леннона, было две настольных книги — «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и Евангелие, как легко догадаться, от Марка. Для миллионов эти тексты стали апологией добродетельной жизни; Чепмена они убедили только в том, что следует прикончить автора Imagine. Псих Эндрю Кьюненен, убивший Джанни Версаче и еще четырех человек, читал в основном Клайва Степлза Льюиса. Да-да, «Хроники Нарнии». Добрейшие книги на земле…
Никто не кончает с собой просто потому, что прочел книжку со словом «смерть» в заголовке или с (само)убийствами в сюжете. Если мы признаем обратное, местные УРКи запретят 99 процентов книг и фильмов. О смерти ведь можно узнать откуда угодно. Так получилось, что смерть стала неотъемлемой частью человеческой культуры. А получилось так потому, что (вы удивитесь, господин Жабреев) смерть — это неотъемлемая часть жизни. Просто раньше, до 1917 года, отношение к самоубийству в России было иным на уровне общественной (христианской) идеологии. Потом, с 1917 по 1991 год, религию заменил коммунизм, и как бы ни заедал тебя быт, тебе было куда стремиться, да и товарищи готовы были прийти на помощь. Потом коммунизм отменили, а религию вернули только на уровне утреннего тележурнала «Слово пастыря». Настал капитализм, при котором если ты лузер и лох, то есть не соответствуешь стандартам социума, — это неисправимо. Вы заметили, кстати говоря, как много у нас стало слов, означающих, что человек плох навсегда? Вот это — прямой путь к суициду: если ничего не исправить, лучше смерть. И японские комиксы тут ни при чём.
Хотя власть вполне может посчитать иначе. Предпосылки есть. В ток-шоу «Дело Х» эзотерик Алена Орлова говорит: «Мы все знаем, что в Японии сильно развит культ смерти… Эта ментальность для человека европейского происхождения, особенно россиянина, совершенно неприемлема». И когда ведущая канала ОТВ упоминает о «запрете на японскую литературу», не факт, что она оговорилась. Вполне в духе новосредневековых веяний упростить всё до абсурднейшего абсурда и объявить вредным не отдельный бумажный том, но целый культурный код. Нам обещают, что за дело возьмутся уже и депутаты Госдумы — они намерены оградить детей от чтения подобных книг. Неровен час, запретят аниме вообще. Как неприемлемое для нормального честного россиянина.
Спора нет, психика тинейджеров ранима и восприимчива. Значит, необходимо помогать им справляться с проблемами. Но это ведь надо интересоваться ими, тратить время, воспитывать, доверять, любить. Куда проще свалить всё на японщину — и запретить ее целиком и сразу. В лучшем случае такой подход приведет, конечно, к появлению нового Будды — царевича Гаутаму тоже ведь ограждали от смертей, болезней и страданий, — но на это надеяться нечего, Будды тут рождаются редко. В худшем нас ждет новая волна самоубийств: подростковые неврозы станут накапливаться, а говорить о них будет нельзя — ведь в этом вашем гребаном стерильном обществе все должны быть счастливы по определению.
Между тем настоящая тетрадь смерти — это, господа столпы нации, как раз ваши законы, ваши рекламные рейтинги, ваши судебные постановления. Но в этом вы никогда не признаетесь даже себе. Поэтому виноваты у вас будут какие-нибудь непонятные вам книги, и манга, и аниме. —НК