Ноа погибла в автокатастрофе, когда возвращалась из медового месяца. Ее бывшая возлюбленная Джеки просит брата Ноа, Ника, принести ее прах. В течение двенадцати дней Джеки планирует поглотить этот прах вместе с различными жидкостями. Так она надеется заглушить боль утраты и в каком-то смысле сделать Ноа частью себя. Ник соглашается — и на какое-то время остается рядом с девушкой, которая почти потеряла смысл жизни.

Вопрос, отчего и ради чего Ноа бросила подругу, мучает всех героев драмы.

«12 дней» — не самый обычный комикс в мире. В попытках назвать его мангой (как написано на русском издании), или манхвой (как предпочитают называть корейские комиксы блюдущие чистоту дефиниций поклонники корейских комиксов), или даже global manga (как определило жанр комикса выпустившее его издательство Tokyopop), есть своего рода горькая ирония: сама художница пыталась нарисовать совсем даже «графический роман», который напрочь выламывался бы из рамок манги/манхвы, окружавшей Джун Ким всё ее азиатское детство.

Впрочем, манхва это или нет — она, без сомнения, global: сочинена и издана на английском (с вкраплениями корейской речи, намеренно оставленной без перевода) и читается на западный манер, то есть слева направо. Действие комикса происходит в США. Герои хоть и этнические корейцы, но с английскими именами — Ник, Джеки, Ноа…

Недреманное око мангалюба обнаружит в «12 днях» заимствованные из манги/манхвы приемы. В условно смешных сценах, скажем, когда Ник пытается выплюнуть коктейль с прахом покойной сестры и Джеки целует парня, чтобы ни один грамм Ноа не пропал, герои изображены маленькими и карикатурными. Однако в целом комикс заставляет вспомнить скорее о современной европейской графике, а то и о кинематографе французской «новой волны»: крупные планы, повышенное внимание к отдельным предметам обстановки, обманчивая простота, зашкаливающий психологизм, наконец, отсутствие полутонов и, как следствие, обилие черной краски (которая, надо сказать, пачкает пальцы).

То ли из-за особенной прорисовки, то ли оттого, что поводом сочинить этот грустный комикс стала несчастная любовь самой Джун Ким, результат получился на редкость мощным, временами просто бьющим под дых. Тут и скорбь, и боль, и любовь, и злость на любимого человека, который не просто тебя бросил, но еще и умер не у тебя на руках, и ревность, и отчаяние, и попытки справиться с ситуацией самыми странными, даже безумными способами: выпить прах возлюбленной, навсегда сделать ее частью себя, родить ребенка от ее брата. Сюжет не замыкается на Джеки, не менее, а то и более важную роль играет тут Ник, единокровный брат Ноа, делающий всё, чтобы Джеки вновь обрела себя. Доходит и до мрачного юмора: «Какая это часть Ноа?» — «Пальцы ног». «12 дней» — история о том, как (невоз)можно смириться с великой потерей. История, рассказанная ровно так, как надо.

Жаль, что русское издание немного не дотягивает до идеального. В частности, ему точно был нужен корректор — чтобы убрать лишние запятые, исправить фразы типа «руки и ноги, овивающие мои мечты» (глагол «овить» есть, но тут всё-таки «обвивающие») и «возвращаясь с медового месяца» (конечно, «из»), указать, что «батат» по-русски не употребляется во множественном числе, что город назывался Галикарнас, а не Галикарнассус, что правильнее сказать не «я выросла буддисткой», а «меня воспитали буддисткой». Маленькие ошибки отвлекают, а в данном случае отвлекаться нельзя — да и не хочется.

Как именно Ноа хотела назвать девочку — мы узнаём несколько позже.

12 Days, однотомная манхва Джун Ким, 2006 г. В 2008 году выпущена в России издательством «Палма Пресс». Тираж распродан, экземпляры в хорошем состоянии доступны на вторичном рынке.

Участницы школьной рокапопс-группы решают отметить окончание выпускного класса коротким путешествием. Выбрав направление способом, известным любому футбольному болельщику (на вариант с Лондоном указывает аквариумная черепашка), девушки впервые отправляются за границу, где дурачатся в аэропорту, ошибаются гостиницей, по недоразумению выступают в суши-баре, по приглашению — на фестивале японской поп-культуры, чекинятся во всех чайных лавках города, демонстрируют головокружительные высоты легкомыслия и толком не приходя в сознание возвращаются домой, чтобы проститься со школой и сделать подарок младшей согруппнице, которой осталось учиться еще год.

Один из чемоданов набит растворимой лапшой: вдруг нелюди-британцы питаются не пойми чем.

Если сквозь «Исчезновение Харухи Судзумии» — полнометражное навершие другого аниме студии Kyoto Animation, почти невозможно продраться без знакомства с сериалом-основой, «Кэйон»-фильм в этом смысле к зрителю нетребователен. Умение различать Юи, Мио, Рицу, Цумуги и Адзусу приветствуется, но его можно приобрести по ходу просмотра самой киноверсии, благо характеры героинь выписаны очень подробно, и аниматоры проделывают колоссальный труд по оживлению этого квинтета. Для видевших сериал картина станет — от заезженных кулинарных и музыкальных аналогий тут не уйти — вишенкой на торте и той кодой, без которой второй сезон оставался неполон; работает она и в качестве аппетайзера для неофитов: плоть от плоти сериала (по сути это расширенный эпилог из трех получасовых частей), фильм — удобная точка входа во вселенную, где гитара Gibson Les Paul уравнена в правах с шоколадным десертом.

На протяжении всей поездки Юи пытается набросать текст песни для Адзусы. Первый приступ вдохновения постигает ее над Красноярским краем.

K-ON! (от японского «кэй-онгаку», «легкая музыка» — то есть попса без негативных коннотаций) часто упрекают в поверхностности. Там правда не происходит ровным счетом ничего значительного: девочки чаевничают и музицируют; за кадром, в принципе, остаются учеба и отношения с родственниками, а романтических терзаний участницы Houkago Tea Time — выпускницы, на секундочку, старшей школы, лишены полностью (в фильме одиноким намеком на любовный интерес становится поведение Юи, принятое Адзусой за лесбийские поползновения). «Кэйон» весь о ценности момента, об ускользающей красоте и чарах ранней юности, когда умилительная малолетняя дуреха вот-вот созреет, обернувшись или ямато надэсико — идеальной японской девушкой, или лолитой, или дурехой обыкновенной, — но создателей волнует не метаморфоза и последствия, а кукольная стадия, которую они продлевают всеми силами.

Саундтрек Хадзимэ Хяккоку пронизан отсылками к западной эстрадной музыке — едва замаскированными приветами Барри Уайту, U2, Electric Light Orchestra, Kraftwerk, Swing Out Sister.

Потому и Лондон, занимающий середину картины, увиден кукольными глазами, сведен к открыточным видам, а всех неприятностей поездки — стоптанные туфельки да невозможность вербальной коммуникации с местными (когда говорить всё равно не о чем). Судя по виду мелькающей стройки «Шарда», художники документировали город где-то в конце зимы 2010—2011, но если бы творческая группа занималась локейшн-скаутингом позднее, на фоне августовских погромов, в кадр вряд ли попали бы даже намеки на последствия беспорядков. Лондон K-ON! — Лондон с обложки тетрадки для девочек (Юи страшно удивлена, что он расположен в Европе); героини полностью соответствуют стереотипу японских туристок, протаскивая через Хитроу чемодан с едой из комбини, за два дня пробегая длиннющий, заранее составленный чек-лист достопримечательностей и фотографируясь по путеводителю. Промежуточный итог фильма, выступление на сцене еще не реконструированного парка Джубили-Гарденс, считывается не как прорыв группы к новым горизонтам, качественный скачок или шаг во взрослый мир — просто еще один «школьный фестиваль», где Биг-Бен через реку играет роль обычных уличных часов, отмеряющих время до обратного рейса.

Мультяшные (на редкость уместное слово, хотя в контексте аниме его обычно избегают) девчонки дополняют друг друга, это сыгранный ансамбль. Наблюдать за их возней — простое и, в общем, главное удовольствие, доступное зрителю. Спокойная же анимация только на первый взгляд кажется «сериальной»: в фильме она богаче, еще более выверенная, тоньше подчеркивает различия между героинями. Виртуозам из Kyoto Animation удается именно нарисовать и дефицит внимания Юи, и то, как Мио смущает высота, и что Адзуса не хочет быть обузой, а Муги втайне довольна личиной селебрити, и как Рицу превращает телефонный звонок в детектив. Натуры Houkago Tea Time выражены даже через походку: в финале есть эпизод, когда на экране с минуту видны только пары шагающих девичьих ног. В одних этих ногах больше жизни и правды, чем в целых аниме иных авторов. —ВК

Нищий студент Расукоруникофу размышляет над философским вопросом, тварь он дрожащая или право имеет. Склоняясь к последнему, Расукоруникофу убивает топором старуху-процентщицу. След преступника берет инспектор полиции Поруфири. Между тем терзаемый совестью студент спасает сестру Доню от негодяя Рудзина, влюбляется в проститутку Соню и чуть было не подпадает под влияние бывшего лакея, а ныне предводителя революционных масс Субидоригайрофу. Раскается наш герой или нет?.. Простите. Будем надеяться, писателя Досутоэфусуки читал каждый. Ну или хотя бы пролистывал на досуге.

Попытка убежать от собственной совести Родиону удалась не вполне.

В юности будущий «бог манги» Осаму Тэдзука обожал русскую классику настолько, что, в отличие от большинства соотечественников Льва Николаевича и Федора Михайловича, не по разу и не по два перечитал и «Войну и мир», и «Преступление и наказание». Кроме того, Тэдзука с младых ногтей пристрастился к театру: он рос в Такарадзуке, городке близ Осаки, знаменитом своими театральными постановками. Два увлечения сошлись в конце ноября 1947 года, когда 19-летний студент Осакского университета вышел на сцену в постановке студенческого театра «Гакуюдза» по Достоевскому. Тэдзука исполнял эпизодическую роль красильщика Митрея, коллеги Миколки, которого задержали по подозрению в убийстве. Много лет спустя Тэдзука вспоминал об этом спектакле в комическом ключе: многоуровневая декорация включала в себя несколько лестниц, и когда Митрей произносил свои реплики, зритель видел только его ноги…

Шесть лет спустя эти самые лестницы из постановки «Гакуюдзы» переместились на первые страницы комикса. У 24-летнего художника уже был опыт «мангизации» мировой классики для юношества: в 1949 году Тэдзука замахнулся на «Фауста» Гёте. Как ни странно, упрощенная рисованная версия книги популярного в Японии Достоевского продавалась из рук вон плохо. «Даже в переработанном виде произведение оказалось слишком сложным для детского восприятия, — сетует Тэдзука в послесловии. — Вся эта затея с переработкой „Преступления и наказания“ в жанре манги была чистой воды авантюрой». Вряд ли случайно «достоевский» комикс стал последней публикацией Тэдзуки в формате акахон («красная книга» — так из-за ярких обложек называли дешевые комиксы, расходившиеся в послевоенной Японии гигантскими тиражами). Лишь много позже, когда Тэдзука придумал Астробоя и стал «богом манги», его вариация русской классики обрела культовый статус.

Нас в этом комиксе может удивить многое. Хотя к «диснеевскому» стилю Осаму Тэдзуки привыкаешь быстро, похожий на Микки-Мауса убивец поначалу упрямо не желает совпадать с визуальным образом, созданным Георгием Тараторкиным. С обложки на нас замахивается топором (похожим скорее на алебарду времен Ивана Васильевича, меняющего профессию) коротышка во фригийском колпаке с белым помпоном. Колпак наводит на мысль о Великой французской революции, и это, как выясняется ближе к финалу, неслучайно. Портрет Федора Михайловича на первой странице смотрится странно, но особого когнитивного диссонанса не вызывает; иное дело — совершенно мифический Санкт-Петербург: без Адмиралтейской иглы, без угрюмых улиц, кажется, даже без Невы, зато с пучками церковных маковок (по большей части лишенных крестов) и ордами оборванцев (в боярских шапках). Впрочем, как только в тексте объявляются «скопища босоногих детей, горьких пьяниц да продажных женщин», вопросов не остается: это наш, родной до посинения Достоевский в полную ширь своего мрачного талантища.

По «Преступлению и наказанию» можно изучать приемы, которыми Тэдзука с успехом пользовался на протяжении своей более чем сорокалетней карьеры мангаки. Взять хоть элегантную технику ввода читателя в повествование: первая секция приглашает нас отождествить себя с главным героем, но уже в следующей тот теряется среди других персонажей, оказываясь частью необъятной социальной мозаики (без Толстого и Достоевского тут явно не обошлось). Или: на протяжении множества страниц и нескольких десятков рисунков герои действуют в одних и тех же декорациях, как в случае с теми самыми лестницами, перекочевавшими в комикс из постановки «Гакуюдзы» (22 рисунка и 11 страниц подряд).

Тэдзука уважал американскую анимацию, в частности, Уолта Диснея, открыто подражал ей — и это чувствуется: невзирая на серьезность оригинала, на страницах «Преступления и наказания» царит местами самая настоящая клоунада. На «Полицейской конторе» красуется объявление «Имеются свободныя места в кутузке» (увы, без ятей); над дверью дешевой распивочной висит цивильная западноевропейская вывеска «Помойка», слуга Заметова сбивает кого ни попадя длинным носом; из поезда, который воображает себе герой, читая письмо матери, отчего-то выпадают люди; отдельно стоит выделить сценку «Раскольников прячет награбленное под половицей». Однако — и это уже не просто мастерство, это гениальность уровня Чарли Чаплина, — комедийное изложение не превращает трагический сюжет в фарс. Перед нами — комический куплет для падающих в лифте, шоу Бенни Хилла в декорациях «Предчувствия гражданской войны». Даже камео Тэдзуки и его друзей в сцене поминок Мармеладова («Ну и компания! Ни одного солидного человека — сплошь чумички») совсем ничего не портит. Наоборот. И когда чаплиновский балаган внезапно сменяется чем-то вроде фильма Феллини и разговор Раскольникова и Сони Мармеладовой о Боге отражается в каплях дождя, понимаешь, что в искусстве главное — ничего не бояться, особенно «смешения жанров, черт подери».

Зато сохранено главное: у человека, совершившего преступление, развивается паранойя, потому что нравственный закон внутри нас хоть и не виден глазом, он, как тот суслик, всё-таки есть. Тэдзука перенес в мангу всех главных героев: Разумихина, Мармеладова, Сонечку, Лужина. Разумеется, есть тут и похожий на попугая Порфирий Петрович (в какой-то момент предлагающий Раскольникову загадочного «виноградного леденца»), и самый таинственный персонаж Достоевского, Свидригайлов.

Правда, в версии Тэдзуки этот человек, щеголяющий в картузе и с шарфом, как Миронов-Бендер, — не дворянин, а лакей, застреливший барыню, у которой служила в гувернантках Дуня Раскольникова. Впоследствии вместо того, чтобы «уехать в Америку», Свидригайлов уговаривает Родиона вступить в ряды бойцов народной армии, а потому и вовсе устраивает революцию. Мы привыкли к тому, что зеркало русской революции — Лев Толстой, и когда им внезапно оказывается Достоевский, подобие сатори наступает поневоле. Понятно, что в СССР такая трактовка была недопустима: революцию, получается, делали возомнившие себя сверхчеловеками раскольниковы. Ну или недораскольниковы, ведь Раскольникова хватило хотя бы на искреннее раскаяние. Что делать с этим раскаянием в разрушенном до основанья мире — вот вопрос.

Поскольку речь идет о русской классике, на перевод обращаешь внимание в первую очередь. С ним всё в полном порядке — имена не японизированы (в отличие от официального сайта Осаму Тэдзуки, в английской версии которого упоминаются Раскальников, Сбидригайров и судья Полифилий), все герои изъясняются языком Достоевского. И хочется поругать переводчика за анахронизм во фразе «локомотив сошел с рельс и с самосвалом столкнулся», но когда соседний персонаж восклицает: «Так ведь в наше время самосвалов не придумали еще…» — понимаешь, что в этой манге даже мелочи на своих местах. Издание «Фабрики комиксов» безупречно во всём, кроме одного: книжка достаточно скоро распадается на отдельные листы. В данном случае это скверно, ведь перечитывать Осаму Тэдзуку можно и нужно. —НК

Разумихин, Порфирий Петрович и Раскольников — комическое трио в моралите о грехе и покаянии.

Tsumi-to batsu, однотомная манга Осаму Тэдзуки, 1953 год. В 2010 году выпущена в России издательством «Фабрика комиксов».

Обычный японский школьник Камияма с детства обожает отрывать куклам руки, ноги и головы. Обычная японская школьница Морино обладает печальным свойством: если поблизости от нее оказывается маньяк, а это происходит сплошь и рядом, она непременно попадется в его сети. Морино жива лишь потому, что ее дружок Камияма, грезящий о том, как однажды он сотворит с готичной девушкой что-нибудь эдакое, заткнет за пояс любого маньяка…

Морино притягивает к себе маньяков («как будто испускает особые феромоны или что-то в этом духе»), включая главгероя.

Мы окружены. Маньяки таятся повсюду, даже не слишком маскируясь под нормальных граждан. Школьный учитель отрезает кому ни попадя руки и лапы, складирует отрезанное в холодильнике и активно с этими частями тела общается. В забегаловке, где подают собу, можно запросто найти дневник серийного убийцы с подробным описанием его очень, очень жутких деяний. Человек, копающийся в своем саду, превращается временами в садиста-огородника, живьем хоронящего попавших под руку несчастных («Зачем? Просто мне снова захотелось похоронить заживо дорогого мне человека…»). И так далее.

Нормальных людей в мире «Гота» — большой дефицит. Кто не маньяк, тот жертва, кто не убивает, тот любит ходить в одежде убитых, мечтает что-нибудь кому-нибудь отрезать, прикидывается мертвым, обвалявшись в мясном соусе, играет в повешенных, страдает еще от какой-нибудь дури, — а заканчивается всё убиением в ближайшем подвале японского коллеги незабвенного сантехника Потапова. Поскреби любого «розовощекого жизнерадостного одноклассника» — и обнаружишь под осклабившейся личной самого настоящего гота, опасного угрюмца, у которого и школьная форма не абы какая, а «цвета воронова крыла», и розовые шрамы на белом запястье, и в мозгах сплошняком «бесчувственность и отсутствие интереса к окружающим» в компании с «притяжением сокрытой в людях тьмы», и самоидентификация вроде «мы любим убийства и пытки, любим стоять на мертвенной, ледяной, но такой восхитительной грани безумия», и коллекция колюще-режущих предметов, издающих милые готическому сердцу звуки ХРЯСЬ КЛАЦ ЖАХ. Как в том бородатом анекдоте: что такое «зимой и летом одним цветом»? Ну — вы поняли, да? КРОВИЩЩЩА.

Наверное, от таких комиксов есть своя профилактическая польза, да и адреналинозависимым людям они должны нравиться. Вот и у моего экземпляра корешок уже рассыпается — видимо, кто-то так зачитался, что выгнул книжку дугой. Немудрено: у впечатлительного человека вопль учителя химии «Куда ты дела мои руки?! Говори!» может застрять в ушах надолго. В общем, глядя в «Гота», будьте осторожны. Нервным детям не рекомендуется до самой старости. —НК

Если бы дело происходило в романе Крапивина, герои обнаружили бы как максимум нехороший говорящий манекен. Увы, дело происходит в страшной, страшной манге…

Goth / Gosu, однотомная манга Кэнди Оива (графика) и Оцуити (текст), 2003 г. В 2010 году выпущена в России издательством «Фабрика комиксов». По роману Оцуити «Гот» (2002). По мотивам романа и манги снят фильм (2008 г., реж. Гэн Такахаси).

Девочка Фуука любит девочку Рири. Девочка Рири спит с Фуукой, но однажды объявляет той, что любит мальчика Итту. Ну а мальчик Итта, как на грех, влюбляется в Фууку. Хотя в детстве терпеть ее ненавидел и всячески над бедной Фуукой издевался. А защищала Фууку та самая пацанка Рири, отчего Фуука в нее и влюбилась. Такой вот «неразрывный треугольник». Такая, понимаете ли, геометрия. Такая, блин, вечная молодость.

Порочный (очень порочный!) круг японских школьников. Хотя и в нём всё далеко не так просто, как кажется Фууке.

Чем-то манга художницы Кудзиры «Она×она×он» (в оригинале «Молитва девы», ну или «Молитвы дев» — японский не знает множественного числа) напоминает фильм Нагисы Осимы «Табу»: там тоже имелся безвыходный любовный треугольник, составленный, правда, из трех мужиков-самураев, каждый из которых любил другого. Фуука, Рири и Итта, конечно, ничуть не самураи, а обычные японские школьники, потому драма тут иного рода: залюбившаяся троица в муках ищет выход из положения. Может, устроить как-то так, чтобы двое полюбили друг дружку, а третий перестал на них претендовать? Или же «любить друг друга втроем» (с этой целью герои приволакиваются в лав-отель, но только ничего у них не выходит, потому что Фуука «не хочет с парнем»)? Или и вовсе разойтись, чтобы все были несчастливы одинаково? И на бытовом уровне забот полон рот: вот пришла наша тройка в парк развлечений — и «как мы будем сидеть в парных вагончиках?» И впрямь.

Читается эта дивная во всех смыслах история легко и приятно (и, видимо, чем дальше вы от таких троелюбий, тем легче и приятней), благо бесконечные рефлексии и флэшбеки рассказчицы Фууки играют сюжету на руку. Подводит разве что рисунок — мальчик Итта до того похож на девочку Рири, что местами непонятно, кто что кому говорит, и манера размещать «пузыри» с репликами так, что они оказываются равноудаленными от героев, всё только запутывает.

Перевод весьма неплох, и даже не слишком удачная фраза «я вся в трещинах» (это о душе героини, а не о ее пятках) заставляет вспомнить песню Земфиры про «все твои трещинки, ага-ага» о той же несчастной любви. Из перлов отметим реплику «я выбираю это» — почти «я гарантирую это». Звукоподражания оригинальны: на третьей странице школьницы целуются со звуками «шурх! пум!», далее появляются «вскок», «круть-верть», «хвать»… Впрочем, кратко пересказать мангу можно и ономатопеей: шурх, пум, вскок, шок, хвать, круть-верть, швырь. Тиск-тиск. Жамк-жамк-жамк. Профит. —НК

Японские лав-отели привыкли к любым, даже самым странным комбинациям участвующих.

Girl×Girl×Boy — Otome-no inori, однотомная манга Кудзиры, 2007 г. В 2010 году выпущена в России издательством «Палма Пресс».