Николай Караев работает переводчиком: он глядит в тексты до тех пор, пока тексты не начинают глядеть в него. Время от времени переживаний набирается на колонку для «Отаку».

C японской анимацией (манге больше повезло) в России сложилась ситуация, немыслимая, допустим, в литературе: перевод с языка оригинала тут — не норма, а исключение. Обычно фэнсуберы переводят аниме с английского. Оно и понятно: английский худо-бедно учил почти каждый, а людей, знающих японский хоть приблизительно, мало. И аниме многие из них не смотрят. Поэтому вместо перевода мы имеем чаще всего переперевод.

Да, так быстрее и дешевле. Да, может быть, так даже интереснее, если иметь в виду интеллектуальную игру «угадай оригинал». Но только скорость, деньги и мелкие личные удовольствия к переводу как таковому не имеют никакого отношения.

Проблема переперевода, как и проблема списывания у соседа по парте, упирается в доверие. Даже если вы уверены, что сосед знающ и умен, ничто не мешает ему сглупить и ошибиться, а то и, сойдя с ума, сочинять матерные частушки вместо того, чтобы писать сочинение на тему «Протодаосизм в романе Льва Толстого „Война и мир“». «Кол» в четверти будет, между прочим, у вас.

Объясню на примерах. Самый безобидный случай: русский фэнсуб «Меланхолии Харухи Судзумии», серия первая, реплика первая. «Сунао-ни суки-то иэнай кими-мо…» — поет Микуру. «Не могу сказать тебе, что мне нравится в тебе!» — подпевают фэнсуберы, не подозревая, что стреляют мимо всех мишеней. Ибо дословный перевод японской фразы — «Ты не можешь откровенно сказать: „[Ты мне] нравишься“».

Почему так вышло? Видимо, потому, что опозорились фэнсуберы английские («I can’t tell you I like you in person!»), а наши у них тупо списали. Переводили бы с японского — сразу увидели бы, что «не можешь сказать» («иэнай») относится к «ты» («кими»). Песенка о том, что Микуру — девушка робкая, но парень ей попался еще робче.

Это, повторю, самый безобидный случай. Куда хуже обстоит дело, когда вроде бы никто не ошибся, но… Вот характерное место из миядзаковского «Порко Россо». Паря над океаном на честном слове и на одном крыле, главгерой хвалит мотор своего самолета: «Со: со: ии ко да но, эндзин-тян!» Английская версия: «That’s right, engine! Good boy!»

Смысл передан верно, дословно было сказано: «Так, так, хороший мальчик, мотор-тян!» Лишь уменьшительно-ласкательный суффикс пропал втуне. Но не потому, что переводчик не ведает, что такое «тян». Ведает. Просто в английском образовать уменьшительную форму от «мотора» нельзя при всем желании — нет в языке таких средств. А в русском они есть: «Вот так, моторчик, молодец…» Согласитесь, есть разница между «мотором» и «моторчиком». И если переводить «Порко» с английского, эта разница будет утрачена безвозвратно. (К слову, в английском варианте «Улитки на склоне» братьев Стругацких слово «машинка» перевели тяжеловесным «machine» — и вся лирика моментально исчезла. По-японски же машинка вполне могла стать машиной-тян.)

Занимаясь перепереводом, легко пропустить нюансы изначального текста, — и прощай, моторчик!

И последний пример: когда, переводя на английский, ошиблись намеренно. Бывает и такое: японцы, гордые тем, что говорят на сложнейшем в мире языке, упрощают переводы сплошь и рядом. В аниме Umi-ga kikoeru студии Ghibli есть сцена, где героиня играет в теннис с одноклассницей, а за ними наблюдают восхищенные мальчики. Один из них восклицает: «Тэнису-бу-но Сэри-га кодомо ацукаи дзя!» — «[Она] разгромила Сэри из теннисной секции, как ребенка!» В субтитрах на официальном DVD значится: «She didn’t even break a sweat!» — «Она даже не вспотела!» Смысл (как бы) тот же самый, что до подробностей… к чему гайдзинам подробности?

В итоге, переводя японский текст с английского, рискуешь потерять всё: и смысл, и эмоции, и детали. Так что, брат переводчик, переводи-ка аниме с японского. Если же, не зная нихонго хоть приблизительно, ты переводишь с английского — не удивляйся. —НК

Как подметил еще Николай Васильевич Гоголь, аниме-фильмы бывают просто прекрасные и прекрасные во всех отношениях. «Наши соседи Ямада» — из последних. Эта картина замечательна по всем статьям (кроме, пожалуй, одной, о чём — ниже).

Чета Ямада обретает тихую гавань.

И не беда, что «Ямада» вместе с Umi-ga Kikoeru и Omohide Poro Poro образует тройку самых малоизвестных работ студии Ghibli, чуть не провалившихся даже в японском прокате. Всё потому, что от Ghibli принято ждать ярких красок, буйства фантазии и нового фильма Хаяо Миядзаки. В «Наших соседях Ямада» все цвета — пастельные, а фантазия хоть и бьет ключом, но не туда, куда хотелось бы поклонникам «Унесенных призраками». И режиссером тут значится Исао Такахата, далеко не столь популярный, как Миядзаки. Достаточно сказать, что ни одно из аниме Такахаты не стало безусловным хитом, кроме, пожалуй, «Могилы светлячков», а это — отдельная песня.

Более того, «Наши соседи Ямада», поставленные по комик-стрипам Хисаити Исии, — не сказка и не фантастика, а, напротив, фильм про самую обычную японскую семью (мама-папа, сын-дочь, бабушка), с которой в принципе не может случиться ничего шибко странного. В одном из первых эпизодов (а фильм весь состоит из отдельных сценок, не связанных единым сюжетом) Ямада-сын, начитавшись манги, размышляет вслух: «Если бы папа был умный и крутой, а мама — красавица и прекрасно готовила, если бы наша семья была богатой — мы жили бы совсем по-другому!» «Ты что это?..» — возмущается Ямада-отец. Но Ямада-сын уже убредает вдаль, бормоча себе под нос: «Кто я? Откуда я? Куда я иду?..»

Сценки фильма перемежаются хокку.

В мир Ямада не вторгнется гигантское человекоподобное, здесь не случится конец света, никто из героев не окажется тайным отпрыском главы клана якудза. Это комедия про таких, как вы и я, про то, что «даже два неудачника могут пережить все невзгоды, если они вместе». Вот семейство коллективно забыло младшую дочь в супермаркете и мечется туда-сюда, не зная, что теперь делать. Вот внезапно наметились важные гости, а в доме — кавардак. Вот родители устраивают ритуальный поединок за контроль над телевизором. Вот отец впервые дает сыну попробовать сакэ, а когда тот с видом знатока говорит «Суховато!», семейство гоняется за ним по всему дому… Ну и так далее. И мораль очень простая: «В семейной жизни, если нет злого умысла, прощать не просто можно, прощать — нужно».

Короче говоря, «Наши соседи Ямада» — о том, как стать счастливым. Нет спора, «Унесенные призраками» — ярче, удивительнее, увлекательнее. Но в трудную минуту вам и мне поможет именно семья Ямада.

Повторим: фильм прекрасен во всех отношениях. Кроме одного: невзирая на знак качества Ghibli, это никоим образом не типичное аниме. Но разве сей факт способен отвадить кого-либо из читателей «Отаку» от хорошего кино? —НК

О DVD: «Упрощенное» издание с одной-единственной звуковой дорожкой (Dolby Digital 5.1) с закадровым озвучением, наложенным на приглушенную японскую речь. По крайней мере, качество анаморфированного видеотрансфера размерности 1.85:1 не вызывает серьезных нареканий. Из дополнительных материалов представлены только рекламные ролики других фильмов студии.

Houhokekyo tonari no Yamada-kun, полнометражный фильм. Режиссер Исао Такахата, студия Ghibli, 1999 г. В 2009 году картина выпущена в России на DVD компанией RUSCICO.

Здравствуй, дружок! Ты помнишь время, когда деревья были большими, взрослые — всесильными и мудрыми, а мультики — неизменно прекрасными? Когда ты смотрел Алисе Селезнёвой в глаза, а не на ноги, следил, дыханье затая, за беготней Зайца и Волка и переживал за Маугли без единой мысли о слэше? Когда «Тоторо» не вызывал у тебя ассоциаций ни с дедушкой Фрейдом, ни с маньяками-убийцами? Когда ты не задумывался над «мотивацией персонажей» и прочей ересью? Когда ты знать не знал, что такое легкие наркотики, и еще способен был не глумиться над сценаристом за фразу «здесь особенно хорош бамбук»? Если не помнишь — значит, в прологе «Панды» китайские медведи танцуют сиртаки не для тебя.

Panda dans le métro.

В этом случае попробуй воспринять мульт как крохотное зернышко, из которого впоследствии вырос знаменитый вековой дуб Хаяо Миядзаки. В 72 минутах спрессовано будущее на много лет вперед: и людское столпотворение в воде, как в финале «Порко Россо», и бегущие по морской глади поезда, как в «Унесенных призраками», и потоп из «Поньо», когда рыбы приплывают к порогу дома; главное же — без «Панды-Копанды» не было бы «Тоторо», и связи между этими двумя аниме (включая тех же пляшущих рядком медведей) можно анализировать часами. Миядзаки, напомним, был автором идеи, сценария и художественной концепции «Панд», а режиссером двух мультиков стал его верный соратник Исао Такахата.

Безусловно, при выборе темы не обошлось без расчета. Фильм вышел на экраны в самый разгар всеяпонского «панда-бума» — незадолго до того Китай одолжил Японии двух своих бесценных гигантских панд, и не снять мультик о том, как эти панды сбежали из зоопарка, было невозможно. А сбежали они, чтобы в итоге поселиться в доме девочки Мимико, бабушка которой (за каким-то чертом, дружок, ты прав) поехала в другой город навестить дедушку — да и подзадержалась там, бросив сироту на произвол медведей.

«We don’t need no education!»

Но Мимико не унывает: она уговорит большую панду стать ее папой, а его сына, крошку Пана, попросту усыновит. Дальше будет каскад приключений: то Мимико принесет Пана в школу, выдав его за плюшевую игрушку, то в ее дом заберется Тигрик из цирка, а вслед за Тигриком прибудут директор цирка и его помощник, страдающие пандофобией.

Прошу тебя: не надо подгонять этот светлый, чудесный, абсурдный мир под свою взрослость-пальцы-веером, как не стоит гыгыкать над репликой «ну а папе стать отцом ничего не стоит», над детскостью сюжета и скудостью прорисовки. Это уже не твой мир, дружок, понимаешь? Или — пока не твой. Здесь папы щеголяют в шляпах, читают утренние газеты и носят детей на руках, потому что любят их. Здесь слова значат то, что они значат. Здесь красивая местность. Здесь особенно хорош бамбук. —НК

О DVD: За 290 рублей российские зрители получают коробку из пахучего черного пластика с диском DVD5. Учитывая возраст фильма, качество видео (4:3) удовлетворительное, но релиз снабжен всего одной монофонической звуковой дорожкой с русским закадровым переводом. Дополнения — 4,5 минуты рекламных роликов картин Миядзаки, Такахаты и других режиссеров Ghibli.

Panda Kopanda, полнометражный фильм в двух частях. Режиссер Исао Такахата, студия TMS, 1972 г. В 2009 году картина выпущена в России на DVD компанией RUSCICO.

Николай Караев работает переводчиком: он глядит в тексты до тех пор, пока тексты не начинают глядеть в него. Время от времени переживаний набирается на колонку для «Отаку».

Переводчики обожают вчитываться в чужие переводы. И заглядывать при этом в оригинал. Чтобы можно было, сравнив пару абзацев, вознегодовать: «Да елки ж палки! Он(а) совсем дуб, да? Хоть бы в словарь заглянул(а)!..»

Надо сказать, что для таких восклицаний часто находятся весомые поводы. Но сдается мне, что куда полезнее, да и познавательнее анализировать собственные ошибки. Ну или почти-ошибки, которые вполне могли вкрасться в текст, если бы ты вовремя не дал себе по лбу и не повторил в сотый раз главную мантру переводчика: «Стоп, а не дурак ли я?»

Особенно когда переводишь с японского. (Запомнил? Повтори!)

Итак: эта поучительная во всех отношениях история произошла, когда я переводил (с японского, по тексту, милостиво присланному с вершины Фудзи в электронном виде) аниме Макото Синкая «5 сантиметров в секунду». Часть вторая, «Космонавт». У героини, школьницы Канаэ Сумида, есть собачка по прозвищу Кабу. Нормальное такое прозвище, если учесть, что «кабу» — это японский вариант английского «cub» («щенок»). Правда, в японском есть еще одно слово «кабу» со значением «пень», но оно пишется иероглифом, а то «кабу», которое «cub», как и полагается заимствованиям, пишется знаками алфавита «катакана». Японский язык, чтоб вы знали, изнемогает под пятой чудовищной омонимии. Масса японских слов произносится одинаково, а пишется по-разному и означает тоже разное.

В одной из сцен старшая сестра спрашивает у Канаэ: «Заехать за тобой после школы?» «Не надо, — говорит та. — Кабу-дэ каэру».

«Кабу» написано катаканой. «Каэру» значит «вернусь домой». «Дэ» — показатель инструментального падежа: «чем», «посредством чего». «Басу-дэ» — «автобусом», «на автобусе» (от английского «bus»). «Кабу-дэ»… э… «на Кабу». На собачке?!?

Стандартный кошмар переводчика: видимость нулевая, полет нормальный. Ты не понимаешь, о чем речь, и впадаешь в ступор. Достойное аниме превращается в комедию абсурда: японская школьница едет домой верхом на несчастной собачонке. Не бывает. Но что тогда значит «кабу-дэ каэру»?

Я два часа листал грамматики, силясь проникнуть в тайны частицы «дэ». Я изошел холодным потом в думах о японском инструменталисе. Я размышлял долго и мучительно — и придумал… О, какую красивую и логичную теорию я придумал! Суть ее сводилась к тому, что глагол «каэру» акцентирует внимание не на процессе возвращения домой, а на результате, и героиня имеет в виду, что она пойдет пешком, а у дома ее встретит, радостно виляя хвостом, верная псина. «Вернусь домой [пешком и буду встречена] посредством Кабу», — вот что говорит Канаэ. Или как-то так.

Я был жутко горд собой. Настолько, что успел изложить эту проникновенную теорию трем людям, бесконечно далеким от проблем японской грамматики, и все они восторженно кивали головами: как здорово! как сложно! А я скромно так улыбался и поздравлял себя: постигнут еще один аспект дивного японского языка…

Беда в том, что в следующей сцене героиня возвращается домой на скутере. И тут настает черед главной мантры переводчика. Вердикт однозначен: дурак, чего уж. Можно было сразу догадаться, что «кабу» — это японское переосмысление названия модели скутера Honda Super Cub. «Вернусь на „кабе“». И никаких тебе тайн частицы «дэ».

А как же собачка? А никак. Совпадение. Я же говорю — омонимия изуродовала японский язык, как Бог черепаху, про это, кстати, во всех учебниках пишут. И кочует из пособия в пособие чудесный диалог агронома и любителя театра «но»: поскольку «сельское хозяйство» по-японски тоже будет «но», эти двое никак не могут понять, что говорят каждый о своем.

Так про что я? Ах, да: заметил тут в одном аниме вопиющую ошибку переводчика… Ладно, ладно, шучу. —НК

Николай Караев работает переводчиком: он глядит в тексты до тех пор, пока тексты не начинают глядеть в него. Время от времени переживаний набирается на колонку для «Отаку».

Пора встать грудью на защиту Поливанова. «Начальник, наболело!»

Начну с цитаты: «Он говорил на каком-то диалекте, вместо „ки“ говорил „кси“, вместо „цу“ говорил „ту“, понять его было очень трудно…» Стругацкие, «Хромая судьба». В этой фразе — вся суть споров о поливановской системе записи японских слов кириллицей. Когда вместо «Синдзи» пишут «Щинджы», понять, о ком идет речь, и правда, очень трудно. Почему надо пользоваться системой Поливанова и нельзя писать «Мущищи», даже если очень хочется?

Для начала: Поливанов Евгений Дмитриевич дураком не был, и снисходительно поплевывать на его могилу, право, не стоит. В 24 года (напомню: для многих борцов с поливановщиной это возраст начала конца умственной неполовозрелости) этот человек уже был приват-доцентом и ведущим японистом Петроградского университета. Приоритет Поливанова в изучении японских диалектов признан самими японцами, чего, вообще говоря, не бывает. Извините за грубость, но, ребята, прежде, чем декламировать «Сла Сяна по соссэ…» и ржать над глупым ученым, попробовали бы вы сами вот так, а?

Проблема, однако, не в Поливанове. Проблема в заблуждении, непонятно откуда взявшемся, но страшно живучем: чем ближе к оригиналам звучат заимствования из иностранных языков, тем лучше. С чего бы? Где, в каких языках обретаются фонетически точные соответствия? Может быть, в японском? Из тех, кто твердо знает, что по-русски надо писать «сущи», потому что «так вернее», я предлагаю создавать боевые отряды лингвистического спецназа. Пусть наши бойцы научат японцев, что правильно говорить не «уокка», а «водка».

На сегодня поливановская система — это единственная приличная система транслитерации японского языка. Во-первых, она проста: запомнить, как пишутся по Поливанову японские слоги, можно за минуту. Во-вторых, достаточно научна, а кто мне не верит — пусть откроет хотя бы первый том «Теоретической грамматики японского языка» Алпатова и коллег (М., 2008), стр. 37—38. Если коротко: главный аргумент антиполивановцев — японцы не говорят «си», «ти» и «дзи», эти звуки куда больше смахивают на «щи», «чи» и «джи», — упирается в палатализацию, которую любимая многими система Хэпбёрна игнорирует напрочь, а система Поливанова, наоборот, признает как родную. (Про «ши» и «шы», кальки с хэпбёрновского слога «shi», стыдно и упоминать.)

Палатализация в разрезе.

Впрочем, «для людей, не знающих о существовании палатализации ни теоретически, ни практически», это вряд ли довод. Оставим научность ученым. Чем хороша система Поливанова для переводчиков-практиков? Тем, что, в-третьих, она отлично сочетает практичность и благозвучие. «Отлично» не значит «идеально», но лучше пока никто ничего не придумал. С одной стороны, по слову, записанному «по Поливанову», знающий человек всегда поймет, как произносится японский исходник. С другой, слова «щинджи», «чёджи», «щяна», «какащи» и «мущищи» по-русски просто монструозны. «Мусиси» тоже не сахар, но тут как ни крути — всё выйдет боком (ни слова про мальчика Соскэ!).

Фуюцки из «Евангелиона». Между прочим, слышится там не «ф», а «х».

Так вот: «поливановщину» не хулить надо, а беречь, ибо это огромное счастье, что она у нас есть. Попытайтесь на досуге придумать аналогичную систему для английского. Уотсон или Ватсон? Парсли или Парзли? Хамилл или Хэмилл? Чтобы не было разнобоя, кто-то должен наконец сделать выбор — раз и навсегда. Поливанов сделал этот выбор для японского, создав четкую и стройную систему, над которой изгаляются теперь неблагодарные отроки.

И не надо хвататься за катаны. Отмените Поливанова — и в русских переводах аниме приключится хаос, в котором (читаем вслух!) зашуршат жирными щупальцами ощерившиеся какащи и чудовищные мущищи. —НК